Мы в Румынии!

[fotinamoro]

Луций и Ван Хельсинг в аэропорту Отопень. Останавливаются возле полуабстрактной статуи в виде пригорюнившейся девушки.

Л. Это местный румынский ждун, точнее, ждунья. Пристраивайся к ней и следи, не прибыл ли наш багаж. А я пойду разживусь водой: нам ещё в автобусе по жаре пять часов тащиться.

20181021_111618 by Fotina Moroz, on Flickr

Оставив Ван Хельсинга на первом этаже, Луций поднимается на второй, в кафе. Там возле кассы стоит, разглядывая местный небогатый выбор напитков и яств, чернокожая красавица в джинсах и футболке с феминистской эмблемой. Рядом с ней чемодан на колёсиках. Луций подруливает к ней.

Л. О! Кого я вижу! Ты ли это, распорядительница мистерий и властительница тайн?
И. Какая встреча! Это несомненно ты, источник ночных кошмаров и плоских шуток.
Л. Что-то ты сегодня не в духе.
И. Забыл, как ты полез со мной драться из-за отрубленной головы?
Л. Так ты до сих пор об этом? Брось дуться, прошло целых пятьсот лет! И каждый год из них - тебе на пользу: ты сияешь в этой кафешке, как звезда в ночи! Ветер каких странствий занёс тебя в наши края?
И. Я еду в Брашов, читать лекции в Трансильванском университете.
Л. Брашов? Да мы практически соседи: я в Сигишоаре! Кстати, позволь тебя угостить… по-соседски. Тебе какой коктейль, лимонный или шоколадный?
И. Шоколадный. И я плачу за себя сама.
Л. Ни за что!
И. Луций! Я в курсе, что в твоей стране много сексизма, но…
Л. Но я же до сих пор перед тобой в долгу за ту отрубленную голову! Позволь мне выплатить хотя бы ничтожную часть его в леях. В память о старых недобрых сексистских временах, когда мы были так активны и влияли на мировую политику, а?
И. (смеётся) Ну что с тобой поделать!

Взяв коктейли, они устраиваются за столиком недалеко от выхода.

Л. Надеюсь, ты не очень спешишь?
И. Спешить некуда: до Бухареста любым транспортом, а оттуда на поезд.
Л. Такой крюк? Сразу видно, что ты не местная! Значит, так: сидим спокойно пьём коктейли, а после едем автобусом прямиком на север. Надеюсь, у тебя не заказан отель в Бухаресте?
И. Нет.
Л. Весьма предусмотрительно. Нет, конечно, непредусмотрительно, ты ведь не могла знать, что встретишь меня, но, как видишь, эта счастливая встреча состоялась, и я рад, что ты не заказала отель, потому что тебе пришлось бы всё отменить… Почему ты смеёшься?
И. Я слушаю твою болтовню и погружаюсь в былые дни.
Л. А кто меня обозвал источником плоских шуток?
И. Даже плоские шутки иногда бывают приятны.
Л. Так ты простила мне голову Влада Цепеша?
И. Да хоть бы и целого Влада Цепеша: я давно не имею никакого отношения к туркам.
Л. По-прежнему в Португалии?
И. В Бразилии.
Л. Тоже хорошая страна. Но когда ты познакомишься с Румынией поближе, то поймёшь, что она ничуть не хуже. Надеюсь, со своими лекциями ты задержишься здесь надолго… Кстати, что за лекции? По математике, философии или, может, ботанике?
И. Гендерные исследования.
Л. О да, конечно, гендер – это чрезвычайно актуально, гендер – он теперь повсюду… Ох, слушай, заговорился я тут с тобой, а у меня ведь тут внизу турист… э, то есть студент.

Спускаются. Ван Хельсинг давно получил свой чемодан и сидит рядом с ним в позе бухарестской ждуньи.

Л. Вот, познакомьтесь: Томас, перспективный филолог, получил грант на изучение румынского фольклора. Томас, это моя знакомая, преподаёт в лучших университетах Европы и обеих Америк. Я ею горжусь! Мы были коллегами когда-то давным-давно, наши пути разошлись, но старая дружба не ржавеет, ведь правда, Ками…
И. Изадора Камила Морейра. Можно просто Иза.
Х. Томас.
И. Очень приятно, Томас. Не всему, что говорит Луций, стоит верить: у него богатое воображение.

Все трое спускаются на нулевой этаж и выходят на площадь, где скопилось множество автобусов и маршруток.

Голос Ван Хельсинга:
Мы купили билеты у водителя маршрутки, и я принялся ждать, когда же она наконец поедет. Но она не двигалась с места. Людей с чемоданами возле неё всё прибавлялось и прибавлялось, они тоже покупали билеты, проданных билетов уже было гораздо больше, чем мест в маршрутке, и я испугался этого парадокса, но Луций вёл себя спокойно, и мы с Изадорой тоже, глядя на него. После московских двенадцати градусов на здешнем солнце можно было расплавиться. Внезапно вся толпа с чемоданами куда-то рванула, Луций крикнул мне «Не отставай», и выяснилось, что бежим мы к обычному большому междугородному автобусу, в котором все нормально разместились и даже осталось немало мест. Правильно Брем Стокер отмечал, что с транспортом в Румынии творятся какие-то странности.

Автобус выруливает на шоссе. Позади остаётся указатель «Аэропорт имени Анри Коандэ», дальше дорога тянется мимо невысоких строений по пыльной плоской местности. В автобусе включили кондиционер. Изадора и Луций сидят впереди и оживлённо разговаривают, Ван Хельсинг – позади них, место рядом с ним свободно, на сидении рядом лежит его рюкзак. Сначала он снимает на смартфон проносящиеся за окном виды, затем бросает это занятие и просто смотрит в окно.

PIC560 by Fotina Moroz, on Flickr

Голос Ван Хельсинга:
В шуме автобуса трудно расслышать слова, но я прислушался к разговору Луция с его старой знакомой – и здорово удивился. Вроде ничего особенного: говорили о том, чем заняться по вечерам в Брашове, о политической обстановке в Бразилии, упоминали какой-то отдел эволюции, обсуждали общего знакомого, у которого в позапрошлом году сгорела фотостудия в Нью-Йорке… Но язык! Фонетически он напоминал румынский, правда, с меньшим количеством шипящих, однако другим пассажирам вполне могло показаться, что колоритная парочка говорит на их языке. Но в румынской речи я понимал только моменты, общие для романской группы, а смысл болтовни Луция и Изадоры улавливал отчётливо, где-то на восемь баллов по десятибалльной шкале, настолько их язык был логичен, последователен и чудесно построен. Что же это такое? Эсперанто? Даже близко нет: гораздо, гораздо богаче. Латынь? Очень похоже, но в классической латыни нет слов для многих современных понятий, а здесь были, причём свои, не заимствованные, были свои названия для Нью-Йорка и Рио-де-Жанейро, и всё это я распознавал, несмотря на то, что говорили они быстро, как южные итальянцы.
Для меня этот язык был не меньшим чудом, чем способность Луция мгновенно появляться и исчезать, и я решил, что, когда приедем, постараюсь выяснить о нём всё. И может, даже попрошу учебник. А если Луций согласится научить меня ему, это будет неплохой компенсацией за то, что я, сорвав все жизненные планы, тащусь куда-то по жаре, по стране, в которой никогда не мечтал побывать.

Автобус время от времени останавливается, на каждой остановке входят новые пассажиры. Место рядом с Ван Хельсингом уже заняла пожилая дама в соломенной шляпке и строгом костюме, точно из середины ХХ века. Луций просовывает между креслами бутылку воды, Ван Хельсинг берёт, отпивает. Пейзаж за окнами меняется: вместо равнин появляются леса и горы.

Голос Ван Хельсинга:
Только когда за окном вдруг встали горы, я кое-что понял про эту страну. В них было что-то настолько возвышенное и архаичное, что я поверил: здесь в потайных уголках способны скрываться волшебные и пугающие существа, до которых люди не доберутся ещё как минимум лет пятьдесят. И сюда время от времени сходят боги, насладиться видами дикой природы, какой она была, когда создание человечества в проекте не значилось.

PIC578 by Fotina Moroz, on Flickr

PIC577 by Fotina Moroz, on Flickr

Разворот горного шоссе. На вершине горы виднеется ажурная металлическая статуя: человек с воздетыми руками, в одной из которых он возносит к небу неопознаваемый отсюда предмет. Ниже статуи в склоне горы – какие-то бетонные конструкции.

Х. Это Прометей?
Л. Где? А, это памятник в честь строительства гидроэлектростанции. У него в руке символ энергии. Но в каком-то смысле да, Прометей.

PIC581 by Fotina Moroz, on Flickr

Голос Ван Хельсинга:
Постепенно я втянулся. Я весь перелился в зрение. В голове крутились обрывки разных мыслей, но в это время вне времени, между начальным и конечным пунктом, я не сожалел о прошлом и не беспокоился о будущем. Плохо это или хорошо, я начал привыкать к тому, что со мной происходило.

Большая стоянка в Брашове. Все выходят из автобуса – кто-то совсем, кто-то проветриться. Луций бросает Ван Хельсингу «Сходи в туалет, до Сигишоары уже не будет», а сам галантно помогает Изадоре вытащить её чемодан из багажного отделения.

Л. Такси не бери, с иностранки сдерут несообразно: езжай вон на том автобусе в центр, третья остановка, оттуда до твоей гостиницы семь минут пешком… Ну давай, до скорого. Если ты не выберёшься ко мне в Сигишоару, то я к тебе в Брашов непременно загляну.
И. До скорого.
Л. Можно тебя обнять?
И. С тобой что-то случилось: раньше ты не спрашивал.

Обнимаются. Изадора, везя свой чемодан, направляется в указанную сторону, Луций стоит и смотрит ей вслед.